Время на долю вдоха, словно замедлилось, а широкая улыбка от полного осознания всей ситуации стала еще шире. Похоже я был прав, когда выбирал этого идиота своей первой жертвой. У Аксакова две жены и лишь один единственный сын. Цель была идеальной, а его личная сила наименьшая из всей троицы. Как бы то ни было, но такой сброд лучше ставить на место сразу.
Покажись алая дрянь!..
Постулат реанорского берсерка…
Рука инстинктивно вырвала из пространства громовое копьё, тело на одних рефлексах мягко отстранилось на один шаг назад, а в следующее мгновение на глазах у изумлённых жандармов и необычайно разъяренного от происходящего Курташина, ярко-алый массивный шип моей глефы спокойно столкнулся и заблокировал острие эспадона князя. Время в очередной раз, будто застыло всего на миг, однако образовавшаяся ударная волна вернула всё на свои места, параллельно с этим разметав и частично разрушив в кабинете главы управления третьего отдела множество предметов и вещей.
‒ АКСАКОВ, СОВСЕМ СДУРЕЛ ИЛИ ЖИТЬ НАДОЕЛО? ‒ рявкнул разъяренно жандарм выходя из себя. ‒ ТЫ НА СОВЕТНИКА ИМПЕРАТОРА РУКУ ПОДНЯЛ! ТАК И ЕЩЕ ПОСМЕЛ СДЕЛАТЬ ЭТО В МОЁМ ОТДЕЛЕ!!!
С глаз горе-папаши лишь на долю секунды спала пелена тотального безумия, а затем тот невольно замешкался и вздрогнул. Складывалось впечатление, что до грандмагистра только сейчас дошло всё содеянное. Вот только реанорец не привык давать такие шансы своим кровным врагам.
Но убивать… Как бы я этого ни желал всем сердцем и душой, убивать покамест рано, слишком просто, а вот прибавить страданий — это можно. Как и обещал ранее…
Вихрь…
Вихревая гильотина…
Из-за замешательства этого глупца вихрь Ар-Ир в мгновение ока рассёк на несколько частей стихийный эспадон, а защитный ветряной покров Аксакова оказался полностью стёрт. Князь даже попытался стремительно ретироваться, вновь исполнив уже знакомую технику движения, тем не менее гильотина не дала ему этого шанса, а кабинет главы третьего тайного отдела оказался в мгновение ока обильно залит кровью.
Обе руки никчемного папаши превратились в окровавленные рассеченные ветви и опали безжизненными плетьми вдоль туловища, изо рта у того вырвался полухрип с тихим воем. Коленные чашечки моего противника оказалась подрезаны и раздроблены что ни на есть самым хирургическим путем при помощи глефы. Грандмагистр душераздирающе взревел, пошатнулся и со страдальческим воплем приземлился на те самые колени, которые пришли в полную негодность и боли на перекошенной физиономии Аксакова от такого удара стало гораздо больше.
‒ Не смей, тварь! ‒ прошипел с ненавистью Акинфов.
Однако прежде чем второй князь и Курташин успели сделать движение в нашу сторону, я умудрился накинуть на нас двоих полог, а следом приставив окровавленное лезвие к его горлу и чуть склонившись к его уху, равнодушно прошептал.
‒ Знай одно, смертник. Скоро будет весело. Это только прелюдия. Твой никчемный сын лишь первый. Он был мусором. Я сделал тебе одолжение. Не нужно по нему сильно горевать. По отбросам не горюют. За смерть моих людей вы ответите своими вшивыми жизнями и жизнями своих близких в десятикратном размере. Перережу вас всех как уличных собак, но в начале будет океан боли и страданий. Запомни! Не я это затеял, но так и быть, сделаю вам одолжение, я закончу это в самой мучительной манере… Ждите. Поэтому потрепыхайтесь хоть немного мне на радость. А если что-то не нравится, так вызови меня на дуэль. Но ты ведь не хочешь подыхать раньше отведенного, верно?..
Евгений вместе с Акинфовым уже были в метре от нас, поэтому пришлось спешно снимать полог и резко отступить назад, параллельно с этим нанеся Аксакову очередное глубокое увечье в районе шеи, от которого он вновь хрипло простонал и опалил меня ядовито-ненавистным взглядом. В один момент в нём смешались все негативные эмоции, какие можно было вообще представить. От боли и до жуткой и неутихающей злобы.
‒ Как видите, господа, он атаковал первым. Я лишь защищался. Кстати, Акинфов, ‒ нарочито нахмурился я, делая еще пару шагов назад и глядя на то, как один князь помогает второму принять зелье возрождения. ‒ Мне послышалось или ты прямо сейчас назвал независимого тайного советника самого императора… тварью? Евгений Анатольевич, ‒ обратился я вдруг к Курташину. ‒ Мне ведь не послышалось? Или же всё-таки…
После моего вопроса пришла очередь хмуриться главного жандарма и быстро повернув голову к князьям, тот смерил их раздраженным, свирепым и многозначительным взглядом.
‒ Нет… ‒ выдавил сквозь зубы из себя Акинфов, сжимая и разжимая ладони от обуревающей ярости, а его губы тотчас превратились в тонкую нить. ‒ Вам послышалось… уважаемый советник.
‒ Так я и думал, ‒ удовлетворенно и снисходительно хмыкнул я. ‒ Глава собственного рода не мог позволить себе такую грязную вольность в отношении равного.
‒ Захар Александрович, ‒ внезапно взял слово Курташин, периодически искоса поглядывая мне за спину, где столпились десятки жандармов, после обратно на раненного горе-папашу и разлитую по полу кровь. ‒ Думаю, князь Аксаков получил сполна за своё остервенелое нападение. Надеюсь, этот момент исчерпал себя? Дело ведь не дойдет…
‒ Всё в порядке, Евгений Анатольевич, ‒ успокоил я менталиста. ‒ Дело не дойдет ни до дуэли, ни до императора. Всё это мелкие дрязги, нет смысла тревожить государя по пустякам. К тому же, если я вызову кого-то из них на дуэль, люди подумают, что нашу с ними родовую конфронтацию я перевожу в физическое русло и могут посчитать меня подлым. А это ударит по моей репутации советника. Поэтому моя душа за честное противостояние, ‒ спокойным тоном стал размышлять я вслух. ‒ И прекрасно понимаю, что Аксаков сейчас не в себе. Он потерял сына. Скорблю… скорблю вместе с ним, ‒ сделал я горестное выражение. ‒ Это огромная потеря для всей империи… Такой старательный малыш… был. Но слышал, ‒ вдруг ухмыльнулся я, обнажив холодно зубы и смотря на гамму эмоций обоих моих врагов, ‒ что у князя прелестные жены. Если он будет их беречь, то вскоре, думаю, они преподнесут ему еще одного сына.
Бездна, какой я же я всё-таки бессердечный урод и мерзавец. Сам себе удивляюсь…
‒ Ты… ты пожалеешь, Лазарев…сильно пожалеешь, ‒ просипел Аксаков, а его зубной скрежет можно было услышать у самого Кремля. ‒ Никто… никто не оставит этого просто так. Смерть. Смерть будет искуплением…
‒ Это угроза? ‒ приподнял я с интересом брови, чуть склонив голову набок. ‒ Или вызов на дуэль? Тебя ничему не учит жизнь?..
‒ Хватит! ‒ повысив резко тон отчеканил Курташин, негодующе глядя на двух друзей. ‒ Семен, уведи его. Крови пролилось достаточно! Я надеюсь, вы не забыли, где она была пролита? Так что не играйте с огнем. Вам и так повезло. Все что нужно, вы от меня услышали. Вам ясно? А если что-то не нравится, то приёмная государя открыта всегда. Аксаков, тело сына можешь забрать в морге, ‒ припечатал беспощадно глава третьего отдела, а лицо князя стала вновь мгновенно бледным. ‒ Ты, Акинфов, если у тебя есть какие-то доказательства невиновности своего сына, то предоставь их. Вопросы имеются?
На долгие мгновение в кабинете повисло гробовое молчание, однако несколько секунд спустя оба аристократа отрицательно качнули головами.
‒ Вопросов нет, ‒ холодно проскрипели те, медленно удаляясь на выход.
‒ Но тебе лучше быть ко всему готовым, Курташин. Никто из нас этого так просто не оставит, ‒ безжизненно прохрипел Аксаков, взглянув с ненавистью в мою сторону. ‒ Мой сын. Я отомщу за него. Знай это…
Первое кольцо. Москва.
Главная резиденция рода Лазаревых.
Покои княгини Алины Лазаревой.
Несколько дней спустя.
Утро…
Войдя в комнату, Виктория застала свою подругу в весьма забавном положении, от которого бывшая великая княжна даже невольно показала улыбку. Взволнованная девушка стояла в углу своих покоев перед большим зеркалом и изящными ладонями пыталась измерить свою стройную и в чем-то даже осиную талию в районе живота. Однако стоило Алише заметить вошедшую экс-Романову, как та невольно смутилась и быстро прекратила все свои манипуляции с собственным телом.